Через открытые ворота Бляхин глянул во двор. Эх, чертов Ганкин еще не поставил колесо на место, всё копошился под машиной.
Антон бросился к ней, опустился рядом на колени. Залепетал, что всё будет хорошо, что профессор Шницлер – гений, и дело даже не в том, что гений, а в том, что он очень честолюбивый человек и не взялся бы оперировать, если б не имел хороших шансов, потому что у Шницлера репутация и много завистников, он всё время говорит, что ему нельзя радовать завистников и он скорее сам сдохнет, чем даст умереть своему больному, так что тревожиться не из-за чего, ведь у Шницлера такая анестезия и такие требования к стерильности, что любые случайности исключены…
Встал и Ворошилов. Погрозил кулаком на три стороны. Матерно выругался. Сказал, что член РВС Республики товарищ Рогачов сейчас зачтет приказ, и снова сел.
– Сжальтесь, профессор! Я не мог пропустить такую операцию! И потом, на мне ведь марлевая повязка!
Ответственностью Б. был наделен в наивысшей степени – банки выдавали ему любые кредиты без обеспечения.
По меньшей мере половину прохожих составляли военные – еще один симптом нездоровья. И повсюду, на стенах, тумбах, столбах расклеены листки с объявлениями официального вида: то ли бюллетени, то ли указы. Надо будет пройтись и внимательно почитать, сказал себе Антон. Посмотрим, в каком тоне разговаривает с населением власть.