Он заперхал, не договорил, щека задергалась. Антон понял, что Петр Кириллович не может произнести вслух имена жены и дочери.
И, главное, как это удачно вспомнилось про двадцать седьмое! Думал, совсем беда: обложили, не выпустят. Сразу не берут в надежде, что выведет на явку.
– Уйди, Брован, – сказал комэск. – Вишь, доктор не велит.
Остановился на пороге, рассеянно обвел взглядом зал, как бы выбирая, куда сесть.
– Сняли! – Потом в трубку. – Квартира Знаменских? Мне бы Римму Витальевну.
И снова заколыхались шеренги, загомонили.