– Ладно, – сказал, – хрен с ним. Очков он не надевал, стекла толстые. Слепой, как крот. Пускай живет. Айда ко мне, делить будем.
Тут зашумели все сразу, и уж никто больше не возражал. Понял Филя: всё будет, как Владимир Иванович сказал.
Петр Кириллович с минуту внимательно смотрел на раскрасневшегося, но стоически хранящего молчание Антона. Сам себе кивнул, слегка усмехнулся.
При кардиогенном шоке во время операции хирург – Антон помнил по лекции – может прокачать сердце рукой, но только не при боковом доступе – рука просто не дотянется до желудочка.
– Не нужно. Лучше будьте с ней. Всё время. Не отходите от нее. – Он подмигнул. – И не смотрите на меня так, старина. Операция пройдет успешно, я это чувствую.
– Я верю в Петра Николаевича. – Вот с чего начал Бердышев и пояснил, когда Антон наморщил лоб. – Врангеля. Он последняя надежда России. Самая последняя.