Присутствующие молча переглянулись, слегка ошарашенные манерой графа Игнатьева решать вопросы чинопроизводства, а Кутайсов покраснел. Лукашевич был его зятем и в настоящий момент понтировал в Ницце, отдыхая от перенесенных неведомо когда трудов. Благово тащил весь воз сыскной работы не два года с месяцем, а уже шестой год, потому как Лукашевич, и пребывая в Нижнем, службой себя отнюдь не утруждал.
— Сходи, сходи, отчитайся перед начальством, — съехидничал Буффало и начал разбирать «ремингтон».
— Не вынес я эдакого зрелища. Они же дети еще, худенькие, замордованные, старая тварь их за рабов содержала. И эти два… (Буффало сжал кулаки). Правы вы, Павел Афанасьевич — и Ося Душегуб, и прочая нынешняя уголовная шушера — перед Стратилатом щенки. Другого такого с тех пор и не появилось — не может земля, по счастью нашему, подобных демонов часто производить… В общем, все тогда и приключилось. Выпил я к тому же много. Сначала пил, чтобы с души не своротило такую службу служить, а потом у меня злость пошла. Я хоть и разбойник был, но из удальства да по дури, не окончательно еще отпетый. Ну и, это…
— Отдыхайте, подъесаул. Пока вы собирались, мои люди уже все сделали.
— Берите десять человек и… хотя нет, мы же решили их не трогать, — осекся Каргер. — Или тронем?
Гаммель тем временем сбегал за водой и стал промывать Марку глаза. Как потом выяснилось, Сашка Регент вошел в лавку сначала один, поинтересовался товаром и по ходу разговора вынул табакерку и стал нюхать из нее табак. Каланча через минуту заметил, что у «покупателя» нет левого мизинца, потянулся за спину за револьвером и тут же получил пригоршню табаку в глаза. Сразу же вбежали еще два бандита, но ослепленный Марк принял единственно верное решение — стал стрелять наугад поверх голов в витрину, чтобы привлечь внимание прохожих. Все же, если бы Алексей не появился так вовремя, дело Каланчи было бы плохо, так как в барабане «веблея» оставался последний патрон.