— Серьезные рогожцы, кроме Арсения Морозова, еще не приехали; ярмарка по-настоящему развернется лишь к двадцать пятому числу. Местным поповцам они не доверяют: у рогожцев, как в любой организации, свои интриги. А я — семейный ювелир Богородско-Глуховской и «викуловской» ветвей фамилии фабрикантов Морозовых, которые последние двадцать лет руководят Рогожской общиной.
Теперь секты. Самые распространенные, если отбросить не интересных нам бегунов — это хлысты, скопцы, духоборы и молокане.
Скопцы действовали сплоченнее других раскольников и быстро составили огромные частные и значительный общинный капитал. В отличие от прочих, их вожди — Ненастьевы, Солодовниковы, Костровы — жили в Петербурге; может быть, поэтому хлыстов всегда тянуло к власти политической, а не «рублевой». Селиванов был случайно арестован в 1797 году и имел личную встречу с Павлом, по итогам которой был помещен в Обуховский дом для умалишенных. После восхождения на престол Александра последний дважды лично встречался с Селивановым — в 1802 и 1809 годах. Скопческий патриарх открыто жил в столице, в специально для него построенном роскошно отделанном здании, где принимал многочисленных паломников в роли живого бога.
— Павел Афанасьевич! — не унимался Лыков и грохнул кулаком так, что стена загудела. — Откройте! Очень срочно вызывают!
— Здравствуйте, господин Свистунов, — стараясь говорить так же спокойно, ответил Павел Афанасьевич.
— Абрам Моисеевич, а кто такой Буффало? — спросил Лыков.