Благово вынул из кармана жилета серебряные часы с надписью — подарок министра за уловление в прошлом году шайки гуслицких фальшивомонетчиков, положил их перед собой и поднял крышку.
— Вы больны, Павел Афанасьевич? Устали? — обеспокоился он.
— Вам, ваше сиятельство, тесновато будет в этом кресле. Не желаете ли в Петербург? Можем посодействовать, ежели договоримся.
— Свяжите их пока, а я сбегаю к коляске и вернусь. Через 20 минут появятся казаки, Ничепоруков должен их встретить.
Благово прошел мимо поднявшихся при его появлении Лыкова и начетчика, сел в кресло и замурлыкал какую-то шансонную песенку. На Петра Васильевича он даже не смотрел. Лыкову кивнул — «садитесь», взглянул из-под бровей, сразу понял, что упрямый старик ничего молодому не сказал. Следовало ожидать…
— Ну и выжига же вы, господин Морозов! Я вас всего на две тысячи растряс, да на благое дело, так вы решили за них моральную сатисфакцию получить. Так и быть! Насчет министерства поговорим, но не сейчас; договариваться я готов, но не обо всем. А деньги Лыкову отдайте!