В общем, они ушли на улицу, а я придвинул стул поближе к окну, раскурил заблаговременно набитую трубку и приготовился наблюдать. И обдумывать, чем я смогу помочь, если дело пойдет не так гладко, как рассчитывает Джуффин.
Почему, собственно, подобный поступок считается крайне невежливым: когда возвращаешь уменьшенному человеку его прежний вид, почти невозможно застраховать его от падения. Единственное, что тут можно сделать, — сесть на корточки и аккуратно встряхнуть руку над самым полом, чтобы обошлось без ушибов. Но все равно неприятно, кто бы спорил.
— Это же хорошо! — смеется Триша. — Знаете, как я рада, что вам пирог понравился? — И не в силах подобрать нужные слова, чтобы рассказать о своей радости, смущенно умолкает и начинает выбираться из-за стола, озираясь в поисках лукошка с серыми яблоками.
Только дома, поглядев в зеркало, я обнаружил, что стал заметно ниже ростом, шире в кости и плотнее. Лицо тоже изменилось почти до неузнаваемости; присутствующие здесь мои юные коллеги могут засвидетельствовать, насколько мой обычный, с их точки зрения, облик отличается от настоящего — того, что вы видите сейчас. Удивительное дело, я совсем не рассердился и почти не встревожился. Благодушие мое было несокрушимо. Я набил трубку, сел в кресло и принялся спокойно обдумывать случившееся.
— Да хоть билеты продавайте, — обреченно сказал Габа. — В этой процедуре действительно нет ничего секретного, кроме одного довольно интимного момента, но… Будем считать, что мне все равно.
«Ну да, извини. В общем, факты я уже рассказала. Тойхи умер. Вроде, все».