Зарыдал Васька от боли и смертной обиды — ан поздно. Отрезанного назад не пришьёшь.
Лето всё набирало да набирало силу. Жарынь стояла такая, какой в Туле Семёну видывать не приходилось. А дождя не было. Семён сначала думал, что беда подошла, засухой господь посетил, но Дунька разъяснила, что в чёртовом горном краю так и положено: стечёт талая вода, и новой до осени не жди. Дожди только у моря бывают, а дальше тучам хода нет, цепляются за горы. Потому здесь и хлеб не родится, один только ячмень да полба.
Деревня Хворостино если и изменилась, то не шибко. Для стороннего глаза всё осталось как прежде. Лишь шатровая церковь, прежде запертая, обрела священника, о чём и сообщила издали прилежным колокольным звоном.
— Уходим через стену. Ты лезешь первый, вот здесь.
Семён швырнул горбуна обратно в кучу подушек и поспешил дальше.
— Я и сам вижу, что не красны девицы. Откуда прибыли?