Семён набрал полешков потоньше и поспешил в избу.
— Ну тебя!… — плюнул Семён. — Меня озолоти всего, я к такому чудищу не подойду.
Семёну и самому невесело. Рад бы в рай, да грехи не пускают.
— Ах, Шемён!… Давно пора, а то шастает где ни попадя. Никита тоже от рук отбилша — надо его в волошть шводить, жопу-то рожгами отполировать, штоп умел отца покоить.
— Там разберутся, — пообщал сотский, — а пока велено тебя волочь на съезжую, писать сыскную сказку.
— Так он уехал сегодня, с самого утра! — воскликнул смотритель. — Он торговал здесь целую неделю. Привёз благовония, франкское сукно, индийскую сурьму, хлопчатую серпянку и что-то ещё. Здесь покупал мерлушку, каракуль, соду и плавленную буру. Уплатил пошлину, получил отпускной фирман и утром, едва открыли ворота, — уехал. Если угодно подробнее, я прикажу посмотреть в писцовых книгах. Записи у меня ведутся день в день.