От холма новый дымок показался — Лушка печуру затопляет, второй раз на дню, воображает хозяйку. Надо бы ей воды принести, нечего девчонке зря жилу тянуть.
— Ишь, как далёко! И чего вас, сердешные, в нашу глухомань занесло? Так по свету лытаете или идёте куда?
Семён, горько жалевший, что его не сочли за никчёмного венгра, с товарищами дружбы не водил и во всём орте сошёлся с одним человеком, таким же случайным здесь, как и сам Семён. Звали нового приятеля Мартыном, и родом он был из Датской земли, которую господь в такую сторонушку закинул, что простой человек о той земле слыхом не слыхал и не вдруг поверит, что есть такая земля на свете.
Разумеется, бешеная скачка конной сотни от столицы до самых границ ханства не могла остаться незамеченной. Верные слуги разузнали, куда именно скакал воинственный ходжа, что спрашивал на заставах, разузнали и о чём шла речь с услужливым Карим-беком. После этого оставалось догадаться, зачем лиса в курятник ходила, и, как следует приукрасив, подать жгучее блюдо венценосному повелителю.
Семён открыл рот, чтобы возразить, и промолчал, не найдя слова.
Тяжко было, словно чешуйчатый касаль в самое сердце вцепился. И прежде не больно жаловала Семёна подневольная жизнь, но всё же он неосторожно полагал, что одно в рабском звании хорошо — никто тебя силком не перекрещивает, хочешь быть поганой собакой — веруй во Христа, ан нет. Хочешь веровать во Христа — сиди, как поганая собака, на цепи.