— Отлично, — сказал Коба. — Лучше не бывает, сэр Макс! Сам бы тебя сейчас усыновил, так жалко смотреть. Только разуйся. Не может быть у сироты таких хороших сапог. Ничего, не зима, побегаешь босиком.
Окончательно смирившись с необходимостью снова носить осточертевшую маску, сэр Шурф имел вид мученика и героя. Впрочем, он заранее предвкушал грядущую возможность повторить удовольствие при первом же удобном случае; эта перспектива переполняла его свойственным мне легкомысленным оптимизмом. А я ждал финала нашего эксперимента, сгорая от сугубо научного любопытства: как это будет происходить? Что я почувствую? Что останется от меня нынешнего, а что бесследно уйдет? Смогу ли я сразу воспользоваться полученным опытом и обуздать себя? В моем интересе не было, можно сказать, ничего личного, собственная участь не слишком меня беспокоила, вернее, вовсе не беспокоила, хотя я понимаю, что это признание звучит не очень правдоподобно. Тем не менее тогда было именно так.
— Ну, хвала Магистрам, все у нас с тобой получилось. Как же я устал нести эту мистическую околесицу, ты себе представить не можешь!
— В смысле? — невозмутимо переспросил Джуффин. — Что именно ты имеешь в виду?
— Нет, сперва ты объясни мне, что с тобой происходит, — возразил Джуффин. — Я-то и сам вижу, но мне нужно, чтобы ты четко сформулировал. Для себя — в первую очередь. Ясное понимание проблемы — половина успеха, ты же знаешь.
— Все, — великодушно объявил я. — На этом вопрос можно считать закрытым. Я не хотел тебя обидеть, Коба. Напротив, я тебя спас.