Он замялся, помолчал, наконец решился и приступил к делу — как в омут головой.
— Но я совсем не устала! — смеется Триша.
— Твои воспоминания грешат излишним благодушием. Похоже, ты в кои-то веки решил пощадить мои чувства, в ущерб прискорбной правде, — укоризненно говорит Лонли-Локли. — Я прекрасно помню, что вел себя как пьяный безумец. Неудивительно — с непривычки-то. А в твоем пересказе вышел вполне очаровательный юноша, внезапно утративший почву под ногами…
— Мне очень понравилась твоя история, — помолчав, сказал я. — Но для себя-то мне, наверное, надо выдумать другую биографию?
Объяснять, что мое лицо стало зыбким, неопределенным, ускользающим из чужой памяти после нескольких чрезвычайно поучительных путешествий между Мирами, сейчас было некогда и не с руки. Да и зачем ему?
— Вечно ты всяким пустякам удивляешься, мальчик, — улыбнулась пожилая леди. — А настоящие чудеса для тебя в порядке вещей. То есть тот факт, что ты в полубессознательном состоянии нечаянно осчастливил несколько дюжин человек, тебя вовсе не трогает — при условии, что не будет сплетен, я правильно понимаю?