— Ну да, объяснил. Сказал, дескать, никакой я не знахарь, а признак выздоровления; если уж ты меня встретил, значит, все с тобой в полном порядке, — как-то так. А толку? Я же был, так сказать, не в себе, когда совершил сей бессмертный подвиг.
— Ты, конечно, как говорится, «вошел чужими вратами» — не ты первый, не ты последний, поверь. Но это, повторяю, ничего не меняет. Если уж можешь, то можешь, — пояснил Хабба Хэн. — И сегодня, и завтра — всегда. Другое дело, то, что сегодня легко, завтра может оказаться очень трудно. Но все равно возможно. Опыт — единственное имущество, которое никуда от тебя не денется.
— При одном условии. Если научишь меня, как стать супостатом и предателем сотрапезников, — проворчал Мелифаро. — Мне тоже хочется легкой и красивой жизни.
— А обычно как? — спросил я. На всякий случай обиженным голосом. Ясно же, что он не комплименты мне говорить собрался.
— Ну, можно подумать, так все страшно, — укоризненно сказал я.
В амобилере я уже не сидел, а лежал. Думаю, Шурф был прав, все дело в этой Кобиной микстуре. По крайней мере, во рту у меня снова появился привкус серы и груш, а мышцы болели так, словно я дюжину дней не вылезал из тренажерного зала. Хотя, казалось бы, с чего?