– Но эта же точка есть в жизни, – продолжал Чапаев, – абсолютно неподвижная, относительно которой вся эта жизнь – такой же сон, как твои истории. Все на свете – просто водоворот мыслей, и мир вокруг нас делается реальным только потому, что ты становишься этим водоворотом сам. Только потому, что ты знаешь.
– Нет, – сказал Чапаев, отирая усы, – ты мне скажи, где оно происходит?
– Я бы обратил внимание, – прокашлявшись, сказал Тимуру Тимуровичу полковник Смирнов, – на четко выраженный фаллический характер того, что пациенту постоянно мерещится хуй. Заметили? То антенна, то ракета, то Останкинская башня.
Этот сад был странен. Белый электрический свет, легший на деревья, был намного ярче, чем зарево пожара – прыгающие тени, которые казались людьми, снующими в темноте, исчезли, и стало видно, что вокруг нас никого нет.
Покачиваясь из стороны в сторону, как лодка, «Харриер» поднимался вертикально вверх – Мария даже не знала, что самолеты могут так летать. Она подумала, что если закрыть глаза, будет не так страшно, но любопытство оказалось сильнее страха, и меньше чем через минуту она снова их открыла.
– Тихо иду в белой рубахе по полю… И журавли, словно кресты колоколен…