– На этот раз – никуда, – заметил Балаганов, – денег нету! Ничего не поделаешь, папаша, бедность.
Курьеры вытащили дитя лейтенанта Шмидта на крыльцо и принялись неторопливо раскачивать. Паниковский молчал, покорно глядя на синее небо.
Тезоименицкий, Дрейфус и Сахарков ничего не сказали. И, ничего не сказавши, стали медленно уплывать в темноту.
Тем не менее разговор носил дружеский характер и длился два часа.
– Паниковского бьют! – закричал Балаганов, картинно появляясь в дверях.
– Чур меня, чур! – воскликнул он с шаляпинскими интонациями в голосе. – Все тот же сон! А-а-а!