– Как только он меня увидел, он перешел на противоположный тротуар, – самодовольно ответил Паниковский.
– Молчать, золотая рота! – закричал Остап. – Вот неугомонный старик! Шуток не понимает!
Козлевич встал и сейчас же опустился на прежнее место.
Он вынимал часы, совал их под нос Балаганову, подымал плечи и опять набрасывался на Бендера.
Но прапорщик Паниковский был противником шума, погони и вообще бесцельной храбрости.
Великий комбинатор отправился в гостиницу, вытащил из-под кровати чемодан с миллионом, который валялся рядом со стоптанными башмаками. Некоторое время он смотрел на него довольно тупо, потом взял его за ручку и выбрался на улицу. Ветер схватил Остапа за плечи и потащил к приморскому бульвару. Здесь было пустынно, никто не сидел на белых скамейках, изрезанных за лето любовными надписями. На внешний рейд, огибая маяк, выходил низкий грузовик с толстыми прямыми мачтами.