Он, видимо, заготовил речь, но, заметив, что машина не останавливается, не стал распространяться.
В палату вошла молодая докторша с жалобными голубыми глазами и направилась прямо к Берлаге.
В ту же минуту раздался бой вестибюльных часов.
– Все правильно, – сказал Остап, – лошадки кушают овес и сено. Но причем же тут наш брат-художник? Не вижу никакой связи.
– Конечно, надо пилить! – заметил Паниковский, стараясь оттянуть страшный час расплаты.
– Конечно, я мог бы обратиться к частному лицу, – сказал посетитель, – мне всякий даст, но, вы понимаете, это не совсем удобно с политической точки зрения… Сын революционера и вдруг просит денег у частника, у нэпмана…