– Оставь меня, – сказал он, отводя руку жены.
– Бюрократизмус! – кричал немец, в ажитации переходя на трудный русский язык.
– Куда? Куда, товарищ? – спросил его секретарь, сидевший за столом, рядом с дверью. – Вам зачем к председателю? По казенному делу или по личному?
Пока Лоханкин одевался, супруги совещались в коридоре.
И при воспоминании о чудной фемине он судорожно вздыхал. Кроме того, ему хотелось есть, а есть было нечего – деньги кончились.
– А что мне делать, – ответил Шура, – пойду в дети лейтенанта Шмидта, и все.