– Бросьте шутить, Бендер! – недовольно сказал Балаганов. – Надо разделить по справедливости.
Почти двадцать лет спустя отечественные мемуаристы и литературоведы, по-прежнему работавшие в условиях цензурных ограничений, не вышли за рамки легенды, предложенной «Литературной газетой» и поддержанной авторами «Двенадцати стульев». Легенда эта позволяла соблюдать запреты на упоминание о высланном и убитом Троцком и, конечно же, о расстрелянном в 1938 году Бухарине – оба почти полвека числились во «врагах народа».
– Это тоже мистика! Я знаю! Ах, маху дал, маху дал! Что же это будет, Зосенька?
– Вижу, – высокомерно сказал Остап. – Ну и что же? Это губернатор острова Борнео?
Затем был заказан набор резолюций для внутригеркулесовских нужд.
– В этом роде... Потом по программе: Третьяковская галерея, Кремль, Василий Блаженный, немножко строительства, Парк культуры и отдыха, танцы народностей... Все в порядке, честь честью. Им это нравится. Балет, большевики – у них, прямо, глаза на лоб лезут. Ну, потом, как известно, за машинку и на Волгу.