– Здравствуйте, товарищ! – громко сказал великий комбинатор.
– Нежная и удивительная! – пробормотал он.
В тот великий день, когда ледоколы достигли наконец палатки Севрюгова, гражданин Гигиенишвили взломал замок на севрюговской двери и выбросил в коридор все имущество героя, в том числе висевший на стене красный пропеллер. В комнату вселилась Дуня, немедленно впустившая к себе за плату шестерых коечников. На завоеванной площади всю ночь длился пир. Никита Пряхин играл на гармонии, и камергер Митрич плясал русскую с пьяной тетей Пашей.
Но Модерато не вставал. Этот молодой человек был отравлен сильнейшим из кинематографических ядов – ядом кино-факта.
Зося остановилась и стала стягивать с руки перчатку серо-чулочного цвета и такой же доброты.
После долгих уговоров дед приступил к рассказу.