– А я, собственно, секретарь изоколлектива железнодорожных художников, – ответил Фемиди.
Совслуж трусливо убегал, высоко подкидывая зад, сплющенный от долгого сидения на конторском табурете.
– А мне кажется, – заметил морщинистый, – что тысяч семьсот пятьдесят. Если на золото.
– Да, вот, все собираюсь, товарищ Скумбриевич. Пожалуйста! Нагрузите! Я буду очень рад!
Год тому назад тихий греческий мальчик с горящими любопытствующими глазами из Папы-Модерато превратился в Бориса Древлянина. Это случилось в тот день, когда он окончил режиссерский цикл кинематографических курсов и считал, что лишь отсутствие красивого псевдонима преграждает ему дорогу к мировой известности. Свой досуг Древлянин делил между кинофабрикой и пляжем. На пляже он загорал, а на фабрике всем мешал работать. В штат его не приняли, и он считался не то кандидатом в ассистенты, не то условным аспирантом.