Ленар не очень понял логику Киргана, но промолчал, чтобы не показаться совсем уж тупым.
– Но, наверное, и зарплата за такую работу приличная, – предположил Колосенцев.
– Так в том-то и дело! – с досадой воскликнула Галина. – Посматривают, даже засматриваются. А я вдруг поняла, что мне это неинтересно. Представляешь? Столько деньжищ вбухать в то, что неинтересно и не приносит радости. Это какой же кретинкой надо быть! Лучше бы я эти деньги Толику отдала, он бы квартиру купил. А теперь он на меня обиделся, не звонит, не появляется. Я только сейчас поняла, что раньше он звонил часто и мы подолгу разговаривали. Мне казалось, что все так и должно быть, и будет всегда. А теперь, когда этого нет, я вдруг поняла, как много это для меня значило.
– Она его надела, попыталась снять, кольцо не проходило через сустав, девушка начала его крутить, чтобы… винтообразное движение… камень повернут внутрь… и в этот момент… Зачем она надела это кольцо, если оно ей мало? Примерить. Пришла сестра, показала новое кольцо, потерпевшая попросила примерить, так поступают почти все. Катя надевает кольцо на безымянный палец, оно ей велико и сваливается, тогда она пробует средний, потом указательный, смеется над сестрой, дескать, какие у той крупные руки и толстые пальцы, демонстрирует, что это кольцо не спадает только с ее большого пальца, подчеркивает собственное изящество. Сестра злится… не выдерживает… и сталкивает Катю с балкона. Так?
Валерия рассказывала всю эту омерзительную историю спокойно, не сказав про бывшего мужа ни одного гадкого слова. О причинах, по которым Чернецов оставил ее мужу наследство, она ничего не знает, про Катю Аверкину никогда не слышала, муж такого имени не упоминал.
– Чего-чего? – протянул Колосенцев. – Суициднула, что ли?