Сказать, что я проснулся в плохом настроении, — значит вообще ничего не сказать. Вообще-то по утрам я довольно часто бываю в скверном расположении духа, особенно если не дать мне выспаться (а выспаться мне в ту пору не давали почти никогда, и в этом смысле радикальная смена места жительства, профессии и самой судьбы оказалась совершенно бесполезна). Но никогда прежде мне не доводилось просыпаться от злости. То есть я сперва рассердился, а уже потом проснулся, содрогаясь от гнева и даже омерзения.
— Ты все-таки немного перегибаешь палку, — добродушно проворчал Гуриг. — Ну да, дела в Ордене Семилистника обстоят неважно. Но не так ужасно, как ты расписываешь.
Четверть часа спустя я добрался до нижней ветки. Расстояние между моими ступнями и землей было метра два, говорить не о чем. Поэтому я разжал пальцы и полетел навстречу теплому лоохи, который незамедлительно набросил мне на плечи единственный свидетель моего позорного триумфа.
— Ну как «чего», — пожал плечами Трикки Лай. — Я ей действительно понравился. Старуха пустила меня в дом и сходу, чуть ли не с порога, напоила камрой. Вернее, приворотным зельем, слегка подкрашенным камрой; кого этим можно обмануть — не понимаю…
Я подумала, что это, вероятно, начало хорошей большой дружбы, и, прикрывая рот ладошкой, бочком-бочком пробралась к выходу.