Ник почувствовал, как загорается его лицо, как в нем закипает гнев, но сдержался, стараясь не поддаваться воздействию притока адреналина. Этот приток вызывал желание размозжить голову Нухаева… чем?
Это были ксерокопии доклада для жюри присяжных — доказательства, снимки, сделанные со спутника, записи телефонных разговоров и другая информация. Из всего этого вытекал единственный вывод: пять с половиной лет назад Ник Боттом, детектив первого ранга из отдела по особо важным делам, узнал о романе своей жены с Харви Коэном, помощником окружного прокурора, — и подстроил убийство обоих, замаскировав его под автокатастрофу.
Ник Боттом никогда не боялся детектива первого ранга К. Т. Линкольн; но, может быть, это объяснялось их успешной работой в паре.
Нику удалось повернуть голову налево. Глаза он открыл, лишь закончив это движение. Слева от него стояло несколько пустых коек, а вокруг палатки царил ночной мрак. В свете установленных наверху прожекторов виднелись несколько старых армейских джипов, припаркованных у проволочной ограды, несколько новых бронетранспортеров с одной белой звездой и тринадцатью красно-белыми полосами флага Республики Техас. За машинами — на открытом пространстве, освещенном прожекторами, внутри круга зеленых и красных посадочных огней, мигавших синхронно со стуком в голове Ника, — стояли три «шепчущие стрекозы» Накамуры с выключенными двигателями. Вокруг них разговаривали люди в форме разного образца. Ни одного ниндзя в черном Ник не заметил.
Но Леонард считал, что ее обвинения несправедливы. Он как-то объяснил жене, что не помнит «охоту на ведьм», то есть на коммунистов, в начале 1950-х, потому что родился в 1958-м. Леонард даже не мог рассказать ей о рок-музыке 60-х с ее наркотиками, призывами к любви и миру: ему было всего двенадцать, когда закончилось это десятилетие.
Ник чуть не рассмеялся над своими опасениями при виде черного сооружения, которое заполнило весь вид спереди. На следующем пропускном пункте из асфальта торчали наклоненные в сторону выезда шипы: проехав внутрь, назад вернуться ты уже не мог.