Весь день я снова мотался между амбами, оседлав верного Слейпнира — на мой непритязательный вкус, он куда надежнее, чем аэропланы! — и творил чудеса. На сей раз это были чудеса дипломатии: я встречался с Олимпийцами, ораторствовал, уговаривал, доказывал, льстил, искушал и даже угрожал.
Я увидел, как женщина, сидящая у окна, дотянулась через стол до своего спутника и звонко чмокнула его в щеку.
Таинственная связь, которая установилась между мной и моей армией во время перехода через призрачный храм Сетха и заставила их дышать в одном ритме со мной, снова дала о себе знать: теперь я чувствовал, что даже те люди, чьи головы казались мне разноцветными точками у линии горизонта, и те, кого я не видел вовсе, слышат каждое мое слово — мне даже не требовалось повышать голос.
— Наверняка. — Кивнул Джинн, ставя на ковер уже знакомый мне маленький «SHARP», больше похожий на микроволновую печь, побывавшую в руках какого-нибудь древнего художника, чем на настоящий телевизор. — Вряд ли у них хватило прозорливости, чтобы окружить себя непроницаемым туманом…
— Все хорошо в свое время, Владыка. — Мягко сказал Джинн. — Не следует злиться на течение реки, которое уносит тебя неведомо куда, но это не значит, что можно позволить разбушевавшимся водам захлестнуть тебя с головой… Балансируй, Макс.
— Видишь? — Я показал его Афине. Она кивнула.