Дэгни не представляла, понял ли он сказанное с полной, ясной окончательностью, которую обретает мысль, облеченная в слова; но она знала, что в этот момент он ощутил понимание. Она увидела незримую улыбку в его взгляде.
— Мне не нравятся твои слова, профессор, — громко и уныло сказал Лоусон.
Почему люди готовы отречься от лучших мгновений в их жизни, как от греховных? Почему они предают лучшее в себе? Что заставило их поверить, будто земля — царство зла, а безысходность — их судьба. Реардэн не мог определить причину, но знал, что она должна быть названа. Он ощущал это как огромный знак вопроса в зале суда; и теперь его долгом было ответить.
Газеты молчали. После особого внимания, которое они уделили этому делу, газетчики вели себя так, словно процесс не заслуживал упоминания. На последних страницах печатались краткие отчеты, составленные в таких общих словах, что нельзя было обнаружить и намека на какие-либо неувязки.
— Эдди! Пусть задержат отправление «Кометы»… Да, сегодняшней «Кометы». Распорядись, чтобы прицепили мой вагон и немедленно приезжай ко мне. — Она взглянула на часы. — Сейчас восемь двенадцать. В моем распоряжении час. Не думаю, что надолго задержу отправление. Когда соберусь, позвоню тебе. — Она положила трубку и повернулась к Реардэну.
— Соедините меня с ними немедленно, когда позвонят.