— Могу вас понять, — сочувственно сказал мой странный собеседник, — поскольку вы находитесь в Берлине, вы были заранее уверены, что любой незнакомец будет обращаться к вам именно по-немецки. Ничего удивительного: большинство людей всю жизнь пребывают отнюдь не в реальном мире, а в том, в существовании которого они «заранее уверены» — довольно страшный дар. Я бы сказал — проклятие, но вы со мной не согласитесь, я полагаю…
Мы не знакомы с твоей магией. Кто знает, какую власть над нами ты можешь получить, если…
— Ты не мог бы перенести меня туда, где вообще никого нет? Ни моей армии, ни наших драгоценных противников, ни мертвых, ни живых, ни людей, ни богов — вообще никого… Думаю, на этой земле теперь найдется немало безлюдных мест… безлюдных — и «безбожных», заодно.
— А что, твой дядюшка тоже мнит себя великим певцом, вроде этого красавчика Аполлона? — Насмешливо спросил я, прислушиваясь к обрывкам какой-то тягучей песни, долетавшим до моих ушей. — На его месте я бы не слишком усердствовал! — У Аида явно не было музыкального слуха, да и голос оставлял желать лучшего: он то и дело срывался на хриплый фальцет подобающий разве что безусому юнцу.
— Ты же видишь: звезды не гаснут, и небо не рушится на землю! — Улыбнулся я. — Значит, я не сержусь… Да и как я могу на тебя сердиться, дружище?
— Ну и напрасно. — Упрямо буркнул я. — Чего я не собираюсь делать — так это возглавлять армию мертвецов, и уж тем более, мертвых духом… Пусть себе катятся ко всем чертям — но без моего участия!