— Я же просил вас не связываться с «Д'Анкония коппер»! Он стонал от отчаяния и одновременно от ярости.
Хлопья серой ваты, которые нельзя было назвать ни туманом, ни тучами, неопрятными комками висели между небом и горами, отчего небо походило на старый матрас, содержимым которого заполнялось пространство между горными вершинами. Затвердевший снег, которым была покрыта земля, не походил ни на зимний, ни на весенний.
Реардэн устало откинулся на сиденье: бедствие взволновало его не больше давным-давно устаревшей хроники происшествий. Он не чувствовал ничего, кроме неприятного ощущения неуместности своего вечернего костюма ранним утром. У него не было желания возвращаться из мира, который он оставил, в мир, который моросил дождем за окошком такси.
— Но нравственные поступки так не совершаются… — начал было Реардэн, но не стал договаривать, поняв, что только так они и совершаются, и других способов уже не осталось. И еще он осознал, чего стоило этому молодому человеку прийти к этому важному для себя выводу.
Они договорились, что это будет ее частным проектом, а Дэниэльс становится ее наемным служащим; ни один из них не хотел подключать исследовательский отдел компании «Таггарт трансконтинентал». Дэниэльс попросил разрешения остаться на должности сторожа в Юте, где он имел все необходимое лабораторное оборудование. Пока он не добьется успеха, о проекте не должен знать никто, кроме них двоих.
Реардэн сидел бесшумно, не произнося ни слова, пытаясь найти ответ на вопрос: понимает ли Лилиан истинную природу своей схемы, была ли это сознательная тактика, разработанная с полным пониманием ее значения? Его передернуло — он не настолько ее ненавидел, чтобы поверить в это.