— Я действительно гневаюсь, поскольку давно мечтал обрести покой. — Устало сказал Аллах. — Твой приятель Макс знает, почему: в свое время я был с ним не в меру откровенен… А теперь мне прийдется остаться здесь.
— Да, наверное. — Вздохнул я. — Но я действительно не хочу вспоминать — и не только это.
— Я вызвал сюда всех своих валькирий, — на ходу говорил Один, — потом за полдня облетел с ними все амбы. Убеждал твоих многочисленных родичей, что теперь они нуждаются в хорошей охране. В конце концов, все согласились с моими доводами: смерть Диониса и Афродиты сделала их более сговорчивыми. Да и Арес мне здорово помог: он не постыдился рассказать остальным, что мои воительницы спасли его шкуру.
— И что вы сделали с этим храмом? Это был самый крутой кошмар в моей жизни!
— Мудрецы вообще ни с кем не сражаются — разве что с собственной глупостью. — Невозмутимо отозвался Джинн. — Это тоже не твой случай, Владыка. Ты — не глупец и не мудрец, а только рука судьбы. Поэтому ты будешь сражаться с кем прийдется — только и всего.
— Мне все равно, Владыка. — Эхом откликнулся Джинн.