Я сам не очень-то понимаю, каким образом мне удалось оказаться в самом центре черного пятна, повисшего над храмом. Подозреваю, что я просто взмыл в воздух, как истребитель с вертикальным взлетом и немного полетал над пустыней, словно был каким-нибудь очередным суперидиотом, сошедшим со страниц комиксов — страсти-то какие! Чернота над храмом вела себя как живое существо. Она ненавидела меня так, что от ее ярости у меня ныл живот, и отчаянно сопротивлялась моему вторжению.
— Знаешь, у меня такое ощущение, что все мы попросту утратили чувство страха. — Задумчиво сказал Анатоль. — По идее, накануне первого сражения люди просто обязаны волноваться! А если учесть, что вокруг бродят эти твои «смертики» с косами наперевес и выклянчивают наши тени — так бедные родственники обхаживают умирающего дядюшку… Тем не менее, их никто не боится. И вообще никто ничего больше не боится, вот что удивительно! Я сам ловлю себя на том, что периодически пытаюсь испугаться — поскольку, мой разум говорит мне, что с нами произошло множество ужасных вещей, а будущее таит такую угрозу, что у меня не хватает воображения, чтобы ее оценить! — но вместо того, чтобы испугаться, я благодушно говорю себе: «пока Макс здесь, все будет в полном порядке». Знаешь, это совсем на меня не похоже! Я никогда не был одним из тех ребят, которые чувствуют себя спокойно, спрятавшись за спину какого-нибудь «старшего брата», скорее уж наоборот…
— Не людям, а богам. — Педантично поправил меня Анатоль.
— Этот парень, наш враг… Судя по всему, он все еще дорожит нашими жизнями. Мне показалось, что он внимательно следил за тем, чтобы никто не причинил нам вреда…
Твоему взору предстанет воистину впечатляющее зрелище!
— Тебе виднее. — Улыбнулся я. — У меня есть хорошая новость, Дороти: мы в стране чудес, и каждый из нас может все… У меня есть еще одна новость: мне кажется, так было с самого начала, еще до того, как началась эта дурацкая катавасия с «концом света», просто мы никогда толком не пробовали «смочь» это самое «все» — руки не доходили. Ежедневные хлопоты, размеренный ритм жизни, скучная утренняя газета, скучный вечерний трах — какие уж там чудеса!