— Немедленно атаковать всеми силами, пока красные не опомнились! — прокричал команду генерал и с револьвером в руке быстро пошел вперед. За ним гурьбой побежали солдаты и казаки, радостно крича «ура!». Еще бы не ликовать — «дверь» в город была настежь распахнута…
Собеседники мрачно переглянулись и закурили по еще одной папиросе, хотя табак был на вес золота и его приходилось беречь. Фомин заговорил снова, безжалостно цедя слова.
— Сделаем, — прошептал Калашников и уткнулся в железную миску, неторопливо ковыряясь в ней ложкой. Перловка с мясом в глотку не лезла, что-что, а штрафников кормили днем хорошо. Но какая тут еда, когда ярость мщения колокольным звоном отбивала в мозгу только одно слово — «завтра».
— Есть телеграф из Красноярска. Передано, что восстание Политцентра в Иркутске жестоко подавлено прибывшими из Забайкалья бронепоездами и войсками полковника Арчегова. Досталось и чехам — их корпус подписал соглашение с Сибирским правительством Вологодского…
— Ты слово дал, — тут же поймала жена, и, видя, что он нахмурился, тут же игриво рассмеялась. — Буду твоей рабой за просьбу свою ровно тридцать три года, и три дня…
— Ага, тутошние мы! — двое крестьян, грузивших солому на сани, с любопытством воззрились на окруживших их всадников. Пожилые уже дядьки, далеко за сорок, в отцы годятся. Глаза хоть и с хитрецой, но честные.