— Именно на это намекал тогда мне Фомин, я просто не смог его понять. Еще бы — он знает будущее, а я нет. И что нам теперь делать?
— Мои солдаты за Сибирь дерутся, чтоб красных отсюда выгнать. Буржуев у меня быть не может, я за народную власть. Царство каиново на Руси утвердилось, церкви разрушают, народ развращают. В Москве памятник Иуде поставили! Бесы завсегда соблазняют, и вы, мужики, поддались. А неужто неведомо вам, что они сладко стелют, вот только спать жестко будет?!
Усадьба атамана встретила их освещенными окнами, там их приезда ожидали. Арчегов вопросительно посмотрел на Прокофия Петровича, но тот только загадочно улыбнулся. Сердце в груди учащенно забилось, Константин прибавил шагу и птицей взлетел на крыльцо. Открыл рывком дверь, миновал холодную комнату и зашел в горницу.
— Ух! — облегченно выдохнул Лыба и зачастил скороговоркой, возбужденно тряся руками. — Министра внутренних дел в упор, девка какая-то. Орала: «Смерть предателю партии»! Два в голову, а третий в грудь! Наповал!
— Просквозило немного, озяб. — Адмирал не хотел говорить правду.
На следующий день «обучение» продолжилось — все начали штудировать арчеговское «наставление», поразительный документ, после которого многие, и он сам, задались вопросом — а откуда министр может знать такое? Но дать ответ на такой вопрос было невозможно, а уточнять у генерала никто не стал. Зато днем случилось то, после чего все авиаторы начали смотреть на министра, как на гения и отца родного.