– Ага. Извини, пожалуйста. А давай маму с папой посмотрим.
Я молчал, потом заорал на нее, потом успокаивал, а сам кусочком мозга думал, успею ли выбежать обратно на тот участок рельсов, если покажется следующая электричка, – и если успею, решусь ли. Ничего определенного не придумал, обнял Дильку, усадил ее на скамью и скормил последний сэндвич и здоровый кусок шоколада. Она пыталась со мной поделиться, но я соврал, что не хочу.
– Да мы уже сто раз так ездили, и в кассе никто не предупредил… – сказал я, лихорадочно соображая.
Ели вокруг полыхали – одна почти целиком, еще несколько – у вершин. Сгорю, подумал я равнодушно. И лес сгорит, как в прошлом году, когда все вокруг пылало и дымило. И Дилька.
Прохлада не сделала тефтели невкусными, или я просто такой голодный был. Поел, немножко успокоился и даже развеселился. Не хватало чая, но нетушки, на кухню снова не пойду. Я разобрал рюкзак, нацепил наушники и сел за уроки.
А теперь вот папа не просто стоял у подъезда, а с самым бездельным видом. Вернее, не так.