– Вы позволите? – спросил дядька и подобрал полы плаща, будто собирался сесть прямо на пухлого.
– Рустик, но так же не бывает, – сказала мама тонким голосом.
– Да-да, – ответил я, чтобы не молчать. И даже не вздрогнул.
Рыбья кровь – елки, какая это кровь, у меня плевок жиже – и весомее, кстати.
Тварь развернулась с наклоном – и на меня полетела черная пасть в багровой подсыхающей кромке. И в ней простынь, что ли, мелькнула. Застлал уже. Это было чарующе страшно.
Бабка что-то буркнула, но я сам уже сообразил и вывалил осколки почти рафинадного размера на единственное пустое блюдце. Дилька тут же спросила: «Можно?» – не дожидаясь ответа, цопнула кусочек, сунула в пасть и, вместо того чтобы возмутиться, как я ожидал, заулыбалась. Сахар ребенок никогда не ел, елки.