– Ну товарищ сержант, ну что вы беспризорника слушаете, он вам наговорит.
В комнате было тепло, темно и тихо. Не как на улице – теперь все-таки чувствовалось, что здесь живут. Да и Дилька дышала. Спокойно дышала, глубоко.
Я застыл, как катком стукнутый, соображая, может ли телефон дернуться сам, или это все-таки Дилька дернулась. Мертвые не оживают. Но ведь она и в болоте была мертвой, а стала нормальной. Вдруг и сейчас. Или телефон в режим вибрации скакнул и вырубился, беспощадно напомнил я себе, с жадностью всматриваясь в лицо сестры. Оно было таким же усталым, обиженным и кукольным. А затылок, кажется, зашевелился.
А папа почти все время в сознании был, поэтому и мучился так сильно.
Я всегда думал, что пустые дома – это интересно и романтично. Там по углам спрятаны всякие старинные штуки, на чердаке сундук с древними книгами и картой сокровищ, а в подвале прикованный скелет с ржавой саблей и исправным автоматом. Теперь я резко понял, что ни фига это не романтично.
– А ты всегда так быстро ходишь? – спросил я горбатую спину.