Донес я пегую тварь без приключений, хоть пару раз казалось, что он таки вывернется и взлетит мне на плечо, а оттуда – в космос.
Вместе с ней из кота словно выдернулась какая-то пружина. Он подпрыгнул, выгнувшись, и за ушами вспыхнул фиолетовый шар, метнувшийся вроде в печку. Я почти вслепую и не соображая, что делаю, метнул вслед иглу, тут же вторую. В печке беззвучно взорвались сто сварок, и я ослеп окончательно.
Я вздохнул, нагнулся над клавиатурой и, не садясь, попробовал все пароли, которые помнил, – к счастью, число попыток было неограниченным. Да иначе папаня сам попал бы, с его-то привычкой всякий раз придумывать пароль из новой области знаний и никогда ничего не записывать.
Но людей кусать тем более западло. Нельзя так. И все равно я спереди напасть не смогу. Не втиснусь между Эдиком и Марат-абыем. Да и не решусь.
Приходится знать, что попал в чертову сказку, и чертова – это не слабенькое ругательство, а как бы краткое описание.
Мы ехали к däw äti, потому что он взрослый, умный и шустрый, как электровеник. И это его сын, в конце концов, умирает.