Вашарий лишь слабо улыбнулся, опять поймал мою ладонь и потянулся было поцеловать ее, но я резко отняла руку. В голове безжалостными вспышками пробуждались воспоминания. Рашшар, охваченный огнем, превратившийся в пылающий факел. Фарн, в чьих глазах я увидела свою смерть. Мать, погребенная под чужим заклинанием. И чудовищное признание о том, чем Вашарий занимался ранее. А возможно — и продолжает заниматься, отдавая все новые и новые приказы наемным убийцам, трудящимся во благо короля и короны.
После этого заявления нам с Вашарием пришлось срочно покинуть комнату, поскольку наше присутствие здесь начало нарушать всяческие нормы приличия. Ради разнообразия на этот раз мы отправились гулять в сад, прилегающий к больнице и защищенный от городской суеты высокими стенами. И только здесь я убедилась в том, что Вашарий действительно согнал для моей охраны практически всех своих подчиненных из местного отделения учреждения по развитию и укреплению иномирных связей. Я насчитала не меньше тридцати магов в черной униформе государственных служащих, которые в этот погожий день неспешно патрулировали тенистые аллеи сада. Благо что близко к нам не подходили, поэтому мы вполне могли спокойно побеседовать.
— Даже не мечтай, Киота, — с сухим смешком сообщил Вашарий, угадав мое постыдное желание смыться, лишь бы избежать допроса. После чего он опять опустился на стул, взял в руки блокнот и ручку и холодно сообщил: — Я тебя внимательно слушаю. Итак, какой договор ты имела глупость заключить с тем, кто желает захватить наш мир?
Не выдержав уколов любопытства, я встала, откинув в сторону плед. Но едва поднялась на ноги — как тут же рухнула обратно, поскольку в комнату вихрем ворвался непривычно злой Итирус.
— Потому что она испугалась, что я ее не расслышал, и перезвонила второй раз. — Вашарий усмехнулся. — Правда, в тот момент я как раз вышел из кабины пространственного перемещения в Микароне. И мои люди отыскали ее в считаные минуты. Киота, как видишь, твоя бабушка все же пыталась тебя спасти. Она по какой-то непонятной причине до ужаса боится Генриха, поэтому не осмелилась пойти против него открыто, когда он задумал тебя оставить в доме после злополучного званого ужина. Но все же отважилась предупредить меня при первом же удобном случае.