– Предпочту думать об этом, когда мы опрокинем Клешни, – раздражённо оборвал пленника Его святейшество. – Не отвечайте ему, чада мои. А ты, греховодник, думай о том, что раскаянием и подвигом во славу Спасителя нашего ты можешь облегчить себе ношу – перед тем же Судом, о котором сам и толковал.
– Западная Тьма… – медленно проговорил Динтра, застыв с поднесённой ко рту ложкой. – Достойный противник…
Но не переводились в стольном граде ни певцы, собиравшие полные амфитеатры, ни великие трагики, заставлявшие те же амфитеатры рыдать над судьбами, сочинёнными драматургами; хватало уличных жонглёров и комиков, акробатов, канатоходцев, танцоров и танцорок; разумеется, всё это предназначалось исключительно простонародью, и Радуга бдительно следила, чтобы её воспитанник, которому ещё только предстояло сделаться правителем исполинской державы, не «испортил себе вкус», посещая «недостойные его зрелища», «грубое действо для тупого быдла».
Палисады содрогнулись от пронёсшегося магического удара. Там, где только что земля терялась под сплошным ковром рогатых воинов Разлома, от края до края холмистой гряды пролегла сплошная полоса огня шириной в половину полёта стрелы. Горело всё – земля, камни, древки вонзившихся в плоть козлоногих копий, пылали и наконечники копий, глубоко в кровоточащих ранах; заполненный телами ров полыхнул, словно до краёв налитый огненосным земляным маслом.
– Этлау, стой! – заорал Фесс, понявший, что происходит, но было уже поздно.
– Да, ваше преподобие… – напрягшись, Фесс различил чей-то гнусавый голос. – Всё в лучшем виде, ваше преподобие… Его святейшество сейчас пожалуют.