Перед глазами возник и заколыхался полупрозрачный занавес. На той стороне появились эти самые толстые фламандские бабы, только уже совершенно голые, задвигались, незаметно пересекли этот занавес, словно он не из материи, а нечто вроде серых лучей, с широкими улыбками на широких лицах начали медленный танец прямо передо мной.
Под ногами звучно хрустели добротные дубовые щепки. Те, что помельче, все еще опускались, как крупный снег, усеивая пол хорошо пахнущими опилками. Искореженные медные полосы скрутило как спираль, они раскатились в углы, где продолжали беспокойно покачиваться из стороны в сторону.
– Ваше Величество, – сказал я в третий раз, – мне очень нужна ваша помощь! Помогите мне… просто советом. И я тут же уйду.
Я засмотрелся на этих коричневых удавов – блестящие, отполированные, толстые, как трубы нефтепровода, изогнутые так красиво, словно потрудился изысканный дизайнер. И только одно не понравилось: из ствола торчит рукоять меча. От самого меча осталась на виду только полоска с ладонь шириной, но я остекленевшими глазами смотрел на рукоять.
Запыхавшись, я вылетел из леса и взбежал на вал. Сердце оборвалось и покатилось в темный ров. Мост поднят, незамеченным вернуться не удалось…
Дорожка петляла без всякой видимой причины, огромные кряжистые стволы дубов остались позади. Я настолько к ним привык, что тонкоствольные березки, клены и осинки показались чересчур тонкими и жалобными, а еще дальше так и вовсе в чистый ручей склонило ветви худое и гибкое дерево, название не знаю, просто дерево.