– Да, – согласился он. – Но тебе и не надо проникать. Просто убей Ягеллана. С его смертью исчезнут и его черные заклятия.
– Ишь, мерзавцы, – сказал он без злобы, – все еще пытаются меня соблазнить… Сами без мяса жить не могут, вот и мне тайком подкладывают. Берите, сэр, это вам.
– То ли от звезд и нечестивой луны, – продолжил Гугол уже торопливее, он тоже не жаждал разговора с инквизицией, – но эти камни… Чаще всего это просто камни. На перекрестке дорог между Галли и Алемандрией тоже стоит один… Крестьяне говорят, что иногда над ним собираются тучи, молнии долбят в него, словно куры по ореху, стоит страшная гроза… потом все стихает. Бывает, что среди зимы вдруг вокруг него начинает таять снег и лед, земля покрывается зеленой травой… Священники трижды кропили святой водой, читали литургию, но не помогло. Тогда его просто прокляли и велели о нем забыть. Так что пусть ваша милость не винит свой молот.
Они сидели на конях, загородив дорогу, прямые и донельзя надменные в золотых доспехах. Солнце играло на блестящих поверхностях, и казалось, что все трое – в раскаленном до оранжевого цвета железе. За их спинами мирно обнюхивались трое заводных коней с небольшими седельными мешками. Там же на скромной тихой лошадке сидел отец Совнарол с книгой в руках, лицо его было задумчиво обращено к небу.
Ехали осторожно, на всякий случай прятались при виде любого желтого облачка или замеченной издали крестьянской подводы. Пусть лучше никто не расскажет, что видел трех всадников.