– Может быть, – согласился отец Дитрих, – но сейчас, именно с этой песней, он на нашей стороне. Вы ведь слышите, что он поет…
– Вот оно… Ну, Сигизмунд, пришло твое время…
– Как видите… как видите, барону лучше бы признать, что он… погорячился.
– Даже если следы утки размером с тележное колесо.
– Это я уже много раз слышал! Но ты знаешь, почему я спрашиваю. Не увиливай.
Он все еще смотрел внимательно, потом лицо его подернулось печалью, словно освещающее его солнце ушло за облачко, глаза уронил к каменной плите.