– Я странствующий философ, – сказал он уклончиво. – Брожу по очень разным странам. Меня можно увидеть всюду.
– Узнаю отцов-инквизиторов… Приказать тебе мог любой сюзерен, и ты бы поехал, не особенно утруждая коня… но если попросить, то будешь жилы рвать, ногти обламывать, но ползти… ведь попросили! Отцы церкви сразу чувствуют, кому приказать, а кого лучше попросить… Но с доспехами, увы, непросто.
Осчастливленный Сигизмунд тут же умело высек огонь, факел вспыхнул пурпурным огнем, отшвырнул тьму. Желтые глаза исчезли, но тьма затаилась в дальних углах.
Бернард с огромным топором прыгнул вперед.
Этот конт Сигизмунд, мелькнула у меня ироническая мысль, странная помесь аристократичного ребенка, выращенного в глубине поместья, и крепкого крестьянского чада, что взращен на деревенском молоке, сметане, сливках, отсюда эта свежесть кожи, чистый румянец, а также по-крестьянски широкие плечи и могучее сложение лесоруба.
– А это идея! Надо будет попробовать. Но пока наверняка знаю только одно: что если сесть над этим составом и, вдыхая его пар, напряженно думать о ком-то… или о чем-то, то можно его увидеть.