– А где ваши доспехи, милорд? – прошептал он.
– Гравитация, – повторил я. – Ну, изменение веса… Потеря, когда резко вниз… или потяжеление, когда чересчур быстрый подъем… Хорошо, я здоровый. Но если старика так повезете, то сердцу крышка. Или голова лопнет.
…но чистые деревья расступились, смрад стал плотнее, а впереди стволы почерневшие, гниющие. Голые ветки угрожающе воздеты к небу, кора отвалилась, а оголенные тела деревьев отвратительно блестят, словно покрыты слизью тысяч улиток. Вместо травы только темная неподвижная масса, хуже перепрелых листьев и даже гниющего мха, нечто отвратительное, мертвое, гадкое…
Беольдр развел руками. Огромный, могучий, он казался пойманным в лесу медведем, посаженным на цепь.
– Чтобы это спросить, необязательно заковывать меня вот так.
Я приблизил лицо еще больше. Ага, вон и сам король. Возлежит на ложе, перед ним столик с фруктами и кушаньями, а также кувшин с вином. Я видел, как Конрад раздраженным жестом велел убраться с глаз долой танцовщицам и музыкантам. Юбенгерд насторожился, а лицо серого человека сразу стало несчастным. Он начал продвигаться к выходу, Конрад бросил в его сторону злой взгляд, и серый примерз к месту.