– Да скроется солнце… – сказал я с натужной бодростью. – Нет, да скроется Тьма… да возгорится… нет, все-таки хреново учим классиков.
Я догнал его, наши кони тоже шли торопливо, временами переходя в галоп. Наконец впереди среди гнили блеснула зелень, кони ускорились еще, и мы влетели в зеленый живой лес, где в ушах сразу зазвенело от птичьего щебета, где запахло живицей, близкими медовыми сотами, свежей землей от кротовой кучи.
Мы все трое не отставали, проголодавшись, справа и слева так же дружно работают ложками крепкие мужики, тоже похожие на хозяина. Всем ставили одну миску на четверых, а для гостей – каждому по миске. Сигизмунд возгордится, им-де почета больше, благородных чуют, а я подумал с сытой насмешкой, что после нашего ухода эти миски не просто вымоют, а либо прожарят на огне от всякой скверны, либо вовсе разобьют.
Беольдр взглянул вслед осчастливленному Сигизмунду, тяжело вздохнул. На суровое лицо набежала тень, оно стало злым и неприветливым.
– Понимаю, понимаю. Ты – хороший человек. Я – хороший гном. Зачем нам договора? Договора только между теми, кто не верит друг другу. Я тебе верю. Ты – хороший человек. А чем заплатить?.. Да ты сам решишь. Что сделаешь, то сделаешь. Как только решишь, что уже заплатил, пусть так и будет.
– Встретил амбала покрепче себя самого. Он меня разделал, как орех. Или под орех, не помню.