Я подошел и, не зная, становиться ли мне на одно колено или на оба, ведь я не рыцарь и вообще не благородный, поступил, как должен поступить неблагородный и вообще неграмотный: подошел, с шумом вытер рукавом нос и с любопытством уставился на живого короля.
– Ты никуда не поедешь! Здесь приказы отдаю только я!
– Сын мой, – сказал священник, хотя явно мне ровесник, – я готов проводить тебя в святое место.
Зверь лежал на спине. Грудь часто вздымалась, там была кровь, морду исполосовали кровавые борозды. Я сидел под стеной в трех шагах, в голове все кружится, в ушах комариный звон. Изображение двоится, плывет, уходит в туман, возвращается, но все равно я видел все в двух экземплярах. Сотрясение мозга, не меньше. Наконец взгляд зацепился за истекающее кровью чудовище, которое совсем недавно было Гуголом.
Сигизмунд отошел к своему коню. Я показал ему мимикой, что не до него, у меня и здесь особое задание, не надо меня рассекречивать. Его брови полезли вверх, челюсть отвисла. Потом спохватился, влез на коня, уже с седла отвесил мне низкий поклон и повернул коня обратно.
Зал стал еще ярче, в дополнение к факелам зажгли светильники. За дальними столами веселится народ, очень яркий, просто картинно яркий, а за ближайшим ко мне столом всего трое – двое мужчин и женщина. Беседуют друг с другом, все трое сдвинули головы настолько заинтересованно, что почти соприкасаются лбами. Слуга с каменной мордой держится сзади, заученными движениями подливает вино в высокие изящные кубки из серебра.