– Делай. Одобряю. Ты лучше знаешь, что нужно. Иди, даю позволение заранее.
Вместо очага, что у Рудольфа, здесь настоящая печь, жарко полыхают две жаровни, а сам пол не земляной, не глиняный, а из настоящих досок, плотно подогнанных так, что в щель не просунуть и палец. Сам пол блистает, гладко выструганный и вымытый, от него пахнет сеном.
За уставленными едой и питьем столами в самом деле сидят и возлежат красивые мужчины и женщины. Уже в реале. Голоса сливаются в ровный приятный гул. Слышится музыка. Приятная, веселая, игривая, совсем не церковная. Пока я разглядывал все, стараясь понять, куда я попал, сбоку появился человек в длинном халате, на голове – остроконечный колпак. Из широких длинных рукавов выглядывали худые бледные руки, я услышал монотонный голос.
Небо чистое, ясное, в самой высоте кружат птицы, что-то вроде жаворонков или орлов, хрен их разберет отсюда. Правда, я их и вплотную не очень-то различу. Хотя орла как-то видел на фото, а вот жаворонка – нет. Под таким вот небом не верится в стреляющие растения, не верится в нечисть, троллей и гоблинов, все хорошо и прекрасно, а с седла уже видны зеленые заросли растений вроде подсолнухов, такие же сочные стебли, мясистые листья…
– Я в самом деле, – сказал он дрогнувшим голосом, – боюсь поверить… Ведь дела очень плохи, Ланселот.
– Ладно, говори, что ты задумал. Я же вижу.