— Да нет же! Вы, наверное, воображаете себе невесть что... Ну хорошо, я скажу. Это книга. Очень редкая книга. Вы довольны?
— Значит, юдофобия все же первична по отношению к талантам, — заметил Власов, — и, более того, пошла на пользу самим же юде. Во всяком случае, так следует из ваших слов...
— Мы впервые в Москве, — надменно сообщила фрау Галле. — Мы из Берлина.
Он выудил из кармана пальто целленхёрер. Французик не звонил. Плохо. Может быть, у него это... неприятности? Вроде бы не должно быть. Во всяком случае, если бы они что-то заподозрили... а они должны, просто обязаны подозревать, проверять, и прежде всего родственников и работодателей, семья и работа — ближайший круг, они вцепятся и будут трепать, трепать, трепать, эти холёные дойчские овчарки с их хвалёным нюхом на недозволенное... А ведь Жорж может наделать глупостей.
— Я лишь рассуждаю логически, — продолжил Эберлинг после крохотной паузы. — Ламберт, пожалуй, подошёл бы лучше всего: фактический лидер правых консерваторов, яркая личность... Но в Москве его не примут. Во всяком случае, официально. Он здесь считается врагом России номер один. Дядюшка Лис его, наверное, держит в личном чёрном списке — где-нибудь в первой пятёрке.
Человек говорил на дойче, но с какими-то непонятными словами. От этого было ещё страшнее.