— Чего примолк? — тут же осведомился Спаде, словно почуяв звериным чутьем мысли Фридриха.
— Ну что ж, — она достала из шкатулки на каминной полке визитку (строгие черные буквы на безупречно-белом фоне), написала на обратной стороне несколько цифр и протянула ему карточку. — Вот его телефон. Ну что ж, было не так уж неприятно познакомиться, Власов, как я опасалась...
— В десять. Точка С. (Это означало квартиру в Трубниковском; квартира Вебера именовалась точкой A.) Успеете?
Микки знал от папы, что мама очень глупая и слабая, поэтому она будет всю жизнь плакать. Он, Микки, тоже глупый и слабый, и он тоже всегда будет плакать. А вот папа Жорж не плакал вообще. Он только смеялся и делал больно.
— Благодарю вас за трогательную заботу о моем здоровье, — осклабился галерейщик, ставя свою добычу на стол. — Вот ведь, — он снова обернулся к Власову, — неглупый на самом деле парень, но с русскими тараканами в голове... Так я всё-таки закончу мысль, — он снова взялся за вилку, и Власов невольно отодвинулся. — Насчет науки. Так вот, для научных занятий нужна не только хорошая голова, но и, — он сделал паузу, — особая форма социальной организации. То есть научное сообщество. В нём поддерживаются определённые правила. Например, для него важны идеалы свободной дискуссии, беспристрастного анализа, служения истине...
— Знаешь, — задумчиво произнес Власов, — рассуждая таким образом, можно договориться и до суверенитета отдельных земель Дойчлянда. Распускать — так распускать.