Общий зал был набит битком — даже у стойки не было свободных мест. Грохотала музыка. Фридрих осмотрелся, но Хайнца не увидел. Решив, что Эберлинг занял кабинет, он направился туда, но убедился, что дверь заперта, а из кабинета доносятся чьи-то нетрезвые голоса.
— Профессор Мартин Бубер, — машинально ответил Борисов. — Сегодня, кстати, ему исполнилось бы сто тринадцать лет.
Они встретились на середине моста. К этому моменту Гельман уже успел разглядеть троицу в деталях.
Но вот, наконец, Мюрат обогнул овальный скверик на площади и вышел на набережную. Прямо перед ним был Чернышёв мост — старинный, тяжеловесный, казавшийся неоправданно громоздким для маленькой Фонтанки из-за четырех квадратных башен, увенчанных полукруглыми каменными куполами. Когда-то мост был разводным, ныне башни выполняют лишь декоративную функцию... старые имперские механизмы сохраняют видимость основательности, но на самом деле уже не работают... Ну вот, считай, полпути пройдено.
— Не обязательно, — заметил Власов. — Фобия — это страх. Когда страх необоснован, это действительно тревожный симптом. Но есть вещи, которых и в самом деле следует опасаться. Не ненавидеть, не страшиться, а именно опасаться. Вы хотели бы встретиться на улице с голодным львом? — спросил он плешивого.
Однако, если Гроссмайстер Ордена и в самом деле занимал то высокое положение, на которое намекал — да что там, писал почти открыто — Зайн-Витгенштайн, это несколько меняло дело. К тому же, судя по тому, что уже было сказано, Орден и в самом деле давал своим членам некие возможности — например, распространял по своим каналам закрытую информацию. Другой вопрос, насколько секретарь Хитлера влиял на его реальные решения... Впрочем, напомнил себе Фридрих, западный обыватель в любом случае сделает свои конспирологические выводы, а атлантистская пропаганда найдёт, с чего здесь поиметь свой барыш.