— У меня их нет. Я отношусь к России как...
— Ну, в принципе, это обсуждаемо, — неожиданно согласился Фишер. — Только мы должны обсудить это втроем. Ты, я и твой друг. Только так мы сможем прийти к справедливому компромиссу и получить гарантию, что никто никого не обманывает.
— А вы предпочли бы, чтобы я прилетел из США? — спросил Власов напрямую.
Власов понял, что это правда. Они не хотели смерти водителя, и все же та не была случайной. Вероятно, Бобков прогнал через рехнер тысячи медицинских карт, подыскивая для себя человека с индивидуальной непереносимостью к применяемым в ДГБ психотропным препаратам. А может, чем черт не шутит, даже знает способ создавать такую непереносимость искусственно — Фридрих слышал краем уха о подобных опытах в Райхе...
— Думаешь, могут удержать? — от Власова, конечно же, не укрылось «пока».
Майор был, вероятно, ровесником Фридриха или чуть помоложе; густые, как у юноши, черные волнистые волосы и черные глаза наводили на мысль о южных корнях, скорее всего, казачьих (Власов знал, что русский ДГБ до сих пор чрезвычайно щепетилен в вопросах чистоты крови своих сотрудников — куда более щепетилен, чем то же Управление). Подвижные черты лица наводили на мысль о человеке умном, но не слишком терпеливом; Фридриху представилось, как этот человек обдумывает ход за шахматной доской — лицо сосредоточено, но пальцы нервно теребят недавно взятую фигуру.